https://kazachestvo.ru/20251128/2208531.html

Военкоры первого призыва. Карандаш и шашка против турецкой нагайки и английского хлыста

Военкоры первого призыва. Карандаш и шашка против турецкой нагайки и английского хлыста

В истории журналистики, во всяком случае отечественной, XIX век – период особенный, прорывной, невероятный по новациям и достижениям. Многие-многие наработки и... Российское казачество, 28.11.2025

2025-11-28T10:00

2025-11-28T10:00

2025-11-28T10:00

энциклопедия российского казачества

персоны

мид рф

самарская область

/img/07e9/0b/19/2198580_2:0:1497:841_1920x0_80_0_0_9d8268f2a6789aab848efc72ac9e1ea5.jpg

В истории журналистики, во всяком случае отечественной, XIX век – период особенный, прорывной, невероятный по новациям и достижениям. Многие-многие наработки и принципы функционирования средств массовой информации, которыми мы привычно пользуемся сегодня, считая современными и продвинутыми, были заложены тогда еще, в позапрошлом столетии.Газеты и журналы стали явлением не просто модным и статусным, но еще и вполне массовым, влияющим на настроения общества, продвигающим идеи, образы, да и просто оперативно (насколько позволяли технологии, разумеется) информирующим о событиях в Российской империи и прочем прилегающем к ней мире. СМИ стали если и не вполне еще четвертой властью, то ощутимым рычагом влияния.Издатели прочувствовали, насколько во всех смыслах интересно печатать информационные листки и иллюстрированные журналы. Попасть на страницы стало своего рода символом успеха. Или полного краха – в зависимости от того, с каким знаком подавалась публикация.Появилась целая плеяда самобытных журналистов. Сотрудничать с прессой не считали для себя зазорным литераторы, которых мы теперь считаем классиками, и художники из каталогов самых престижных музеев. Славные, короче говоря, интересные были времена.Другое дело, что приходилось, как это и полагается в сложном прогрессивном процессе, прорываться через препоны, инертность мышления, бюрократические буераки. Так на то и творческий вызов! Тогда ведь только выстраивались концепции журналистики, отрабатывались технологические схемы и этические критерии, нащупывались тонкие границы между общественной миссией мастеров пера и губительной бездной вседозволенности. И тут началась война…В XIX веке сражений, скажем прямо, хватало. Хороших и разных, героических и прогарных, штыковых и идеологических… Но Русско-турецкая война 1877–1878 годов – это было нечто особенное по своему воздействию на весь дальнейший ход мировой истории. В том числе и журналистике от нее кое-что перепало. Скажем, тогда оформился – не как разовая, ситуативная, пробная акция, а как системное явление общественно-политической жизни – институт военных корреспондентов.Ай да Пушкин, ай да военкор"Корпус военных корреспондентов появился в России сравнительно поздно, –считает современный саратовский историк Сергей Кочуков. – Если в Англии “лица, состоявшие при войсках во время военных действий и крупных войсковых маневров мирного времени для осведомления общества о ходе их через посредство печати” впервые появились в 1808 году, то в Российской империи значительно позднее. Лишь в 1815 году в газете “Русский инвалид” стали помещаться небольшие заметки о “радостных успехах” союзников в борьбе против Наполеона".Этот же исследователь настаивает, что в каком-то смысле военкором-любителем можно считать Пушкина. Да-да, того самого, Александра Сергеевича, который "наше все".Писателю, видите ли, "любопытно было взглянуть на театр войны и на места, которые могли подать материал для сочинений", и он получил разрешение сопровождать армию под командованием природного казака генерала графа Ивана Паскевича во время Русско-турецкой войны 1829 года.Оперативной информации с поля боя Пушкин, правда, не передавал. Но его экспедиция вылилась в произведение "Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года", полное замечательной информации и житейских наблюдений гениального русского литератора.Затем были робкие попытки военкорствовать в ходе Крымской войны 1854–1856 годов, связанные с именем корреспондента журнала "Москвитянин" Николая Берга.Но чтобы по-взрослому, массово, с аккредитацией и регламентированными действиями прессы – это уже случилось в Русско-турецкую войну 1877–1878 годов. В театр боевых действий устремились многие творческие личности, чаще всего не без известной толики авантюризма в крови, зато с непреодолимым желанием найти приключения на свои выдающиеся таланты.Регулировал действия военкоров, допуская их к месту событий или удаляя от них, по сути дела, первый начальник пресс-службы российской армии полковник Михаил Газенкампф.116 писем женеДля информации обозначим, что много позже успешная карьера боевого офицера и военного теоретика Газенкампфа была сдобрена строкой "Астраханский губернатор и наказной атаман Астраханского казачьего войска". Не каждому руководителю пресс-службы суждено вырасти в атаманы, согласитесь?В ходе Русско-турецкой кампании 1877–1878 годов из плеяды штабных офицеров Газенкампфа выделяли особое расположение главнокомандующего великого князя Николая Николаевича Старшего и полномочия по "окучиванию" свежей поросли русских военных корреспондентов.Полковник Газенкампф и сам крепко дружил с писаниной. Потомкам он оставил "Мой дневник 1877–78 гг." в 637 страниц. Книга под лаконичным, но емким названием вышла в Санкт-Петербурге в 1908 году. Она посвящалась покойной уже к тому моменту супруге автора Анне Адольфовне и являла собой "дословное извлечение из 116 писем" полковника к своей жене. Подробности, которые скрупулезно изложены в приватной переписке, если честно, делали мадам Газенкампф одной из наиболее осведомленных о ходе войны персоной империи.Так в письмах полковника выглядело самое начало могучей истории отечественных военных корреспондентов.Запись датирована 22 апреля (по старому стилю) 1877 года:"Сегодня подал к подписи Великого Князя телеграмму министру внутренних дел о разрешении русским корреспондентам следовать за армией и посылать корреспонденции свои по почте и телеграфу прямо в свои газеты".8 мая 1877 года:"Корреспондентов набралось уже одиннадцать и сверх того пять художников: один француз, один немец, два англичанина и один русский (В.В.Верещагин)".19 мая 1877 года:"Число корреспондентов дошло до двадцати трех, в том числе семь русских: Максимов, Мозалевский, Каразин, Немирович-Данченко, Федоров, Рапп и Сокальский. Каразин и Федоров вместе с тем и художники".26–31 мая 1877 года:"Сегодня в первый раз меня довела до изнеможения ежедневная утренняя беседа с корреспондентами. Их прибыло более двадцати человек разных национальностей, так что часа три подряд приходилось говорить на разных языках. Вот некоторые из русских корреспондентов:Максимов (“Биржевые” и “Русские Ведомости” и S.-Petersb. Zeitung).Каразин (“Новое Время", “Всемирная Иллюстрация”, “Нива”).Немирович-Данченко (“Наш Век”, “Пчела”).Федоров (“Русские Ведомости”, “Всемирная Иллюстрация”).Мозалевский (“С.-Петербургские Ведомости”).Сокальский (“Новое Время”, “Голос”, “Одесский Вестник”).Буренин (“Новое Время”).Гирс (“Северный Вестник”)".Первоначально полевая пресс-служба хотела пометить журналистов специальной бляхой из листовой меди, но затем этот знак был заменен более функциональной нарукавной повязкой. Спасибо одному из военкоров первой волны Всеволоду Крестовскому (между прочим, брату Леонтия Крестовского, автора учебных пособий для кавалеристов, в том числе "Полного учебника для казачьих полковых учебных команд" (1892 год), на который наш портал ссылался в одной из статей). Он оставил подробное описание этого атрибута:"Приказом Главнокомандующего от 7-го июня 1877 г. за №131, этот знак заменен шелковую трехцветною (государственных цветов: черного, желтого, белого) нарукавною повязкой, на красном суконном подбое. На повязке вышиты: серебром – двуглавый орел и вокруг него полукружием надпись “корреспондент”; под нею золото – тот нумер, под которым корреспондент внесен в общий список. Каждая повязка необходимо снабжалась, как с наружной, так и с внутренней стороны, мастичною печатью полевого штаба или полевого комендантского управления, без чего повязка не имела значения".Так что, если в кино вам вдруг покажут (а прецеденты есть) военкора Русско-турецкой войны, аккредитованного при русском штабе, с бело-сине-красной повязкой, смело обличайте – кинематографисты по какой-то причине передернули исторические факты.Военкор одвуконьУченые до сих пор не пришли к единому мнению, сколько корреспондентов писало репортажи, очерки и рассказы с Балканского театра военных действий. Цифры разнятся существенно, но, скорее всего, вряд ли там находилось больше сотни журналистов. Впрочем, для XIXвека это солидный показатель.Тем паче что личности фигурировали ярчайшие. Многие военкоры имели за спиной офицерскую службу, пребывание в горячих точках, например в Туркестане, это не говоря об опыте литературной деятельности. Встречались кавалеры боевых наград.Из роскошной плеяды военкоров первого призыва принято выделять Василия Немировича-Данченко – представителя знатного казачьего рода, популярного публициста своего времени, старшего брата классика российского театра Владимира Немировича-Данченко.Упомянутый уже нами Всеволод Крестовский в своем двухтомнике "Двадцать месяцев в действующей армии (1877–1878)", отпечатанном в Санкт-Петербурге в типографии МВД в 1879 году, указывал, что Немирович-Данченко в числе буквально всего-то 5 корреспондентов прошел всю балканскую кампанию, от звонка до звонка. Остальные по разным причинам прервали свое пребывание в ограниченном журналистском контингенте.Внимание к Василию Ивановичу Немировичу-Данченко закономерно, писал он много и смачно. Собственно, и наш портал "Российское казачество" неоднократно цитировал его, например в материале о Святогорской лавре.Но на Балканах были и другие достойные внимания и восхищения даже деятели отечественной культуры. Причем обладавшие разнообразными талантами. Взять для примера хотя бы Николая Каразина, прославленного русского художника-баталиста и крепкого писателя. Человек, объединявший в себе эти два дарования, был просто-таки находкой для военкорства XIX века. Ведь он мог и описать события, в гуще которых находился, и сам же снабдить свой текст иллюстрациями. Образно говоря, пересаживался с одного коня на другого и мчался во весь опор.Кстати, какая грань обоюдоострого таланта Каразина была отшлифована лучше – вопрос дискуссионный. Проза Николая Николаевича была так сильна, что стала своего рода питательной средой для творчества такой глыбы и матерого человечища Льва Толстого. На этом, скажем, настаивает профессор, литературовед Элеонора Шафранская из Москвы:"Проза Каразина стала для Толстого “подготовительной работой”. Вне сомнения, Толстой читал Каразина, своего современника, иначе быть не могло. Впечатляющая своей реалистичной образностью, проза Каразина при его жизни была довольно резонансной".Что касается живописи Николая Каразина, то создай он один только свой цикл, посвященный 300-летнему служению сибирских казаков, место в пантеоне русских художников ему уже было бы обеспечено. Некоторые сюжеты стали едва ли не единственной визуализацией редкостных явлений истории казачества, как, скажем, зачисление в казаки пленных поляков из армии Наполеона.Заметим вскользь, что специалисты считают Каразина одним из самых виртуозных в отечественном искусстве рисовальщиком лошадей.По счастью, как художник Николай Николаевич показал себя не только в казачьей тематике. Он рисовал много и в самых разных направлениях. Иногда и внезапных даже. Помимо собственно живописи, он создавал макеты для набиравшей обороты рекламы, разрабатывал игральные карты, представьте себе, даже привлекался к разработке московского метрополитена, фантазировал над дизайном его станций (другое дело, что в начале ХХ века проект не состоялся).Умение же Каразина подмечать суть и моментально зарисовывать сюжеты с натуры было замечательным подспорьем для военкорства.Фотография-то уже изобретена была, и Русско-турецкая война 1877–1878 годов оставила после себя шлейф из интереснейших кадров. Но делать снимки было технически сложно, а перемещение по линии фронта с фотооборудованием превращалось в квест на выживание. Почетное бремя иллюстрирования приняли на себя немногочисленные аккредитованные художники."Художников у нас было очень немного, и об этом нельзя не пожалеть, потому что война 1877–1878 годов могла бы представить для их деятельности массу прекраснейшего материала, как в пейзаже, так и бытовом и военном жанре", – сетовал после завершения Османской кампании официальный корреспондент "Правительственного Вестника" штабс-ротмистр Всеволод Крестовский.Тощие телом, унылые духомФронтовые зарисовки Каразина – ценнейшие исторические свидетельства времен Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Очень жаль, что они не были суммированы в некое единое издание, а так и остались рассыпанными по страницам нескольких СМИ.Журнал "Нива", который в том числе пишущий художник представлял на Балканах, в некоторых номерах публиковал десятки его рисунков, сопроводив их минимумом текста. Тот самый вариант, который уже в XXI веке был обозначен мемной фразой "вместо тысячи слов".Каразин запечатлел для истории не только баталии, бесчинства башибузуков и героизм русских бойцов, но и многочисленные бытовые детали, обстановку на прилегающих к фронту территориях, типы местных жителей и приезжих воинов, колоритный антураж, без которого решительно невозможно получить полную картину об одном из важнейших событий XIX века."Бойкие наброски дают весьма цельное представление о некоторых частностях этой жизни", – так характеризовала работу Каразина редакция журнала "Нива".Скажем, два донских казака буднично транспортируют целую скирду сена, погрузив ее на пику, перекинутую между двумя лошадьми. Казалось бы, мелочь. Но мелочь интересная, запоминающаяся. К тому же характеризующая казаков не только как умелых рубак, но и как житейски смекалистых людей, способных решить любые задачи, обслужить и себя, и своих коней."Не дурен способ перевозки сена, измышленный, впрочем, исстари нашими молодцами-казаками с Дона и Урала; и скоро, и просто: перекинул с седла на седло палку – и готова телега, вали на нее сена, сколько выдержит",– пояснял аудитории журнал "Нива" в №7 за 1877 год.Николай Каразин одним из первых русских журналистов прибыл к месту событий, которые только еще должны были состояться. Он начал передавать свои сообщения из Бессарабии, на территории которой формировалась ударная группировка войск Российской империи.Журнал "Нива" нарадоваться не мог собственной прозорливости. Ведь его читатели еще в 1875 году смогли познакомиться с описанием вполне экзотичного тогда для русского человека городка Кишинева."Тогда, разумеется, никто не мог предположить, что тихому и весьма мирному Кишиневу придется быть центром мобилизации нашей армии", – писала "Нива".Каразин сначала сновал по Кишиневу, затем отправился в Галац, а далее стал перемещаться по театру военных действий, исходя из журналистской целесообразности. Отставному штабс-капитану, ветерану Туркестанской кампании, неоднократно отмеченному начальством за храбрость, было проще вжиться в непростую прифронтовую обстановку. К тому же тренированный глаз Каразина отмечал детали, на которые его гражданские коллеги могли внимание и не обратить.Например, военкор показал широкой публике, что воевать русским приходится не только с турками, но и со своеобразной сборной значительного куска Азии и Африки в придачу. Это фрагмент одного из журнальных материалов Николая Каразина:"…меня окружил целый конвой из пехотинцев сирийских батальонов, каких-то безбородых, безусых мумий в светло-серых шинелях с капюшонами, тощих телом, унылых духом, апатично исполняющих свою скучную караульную службу. Тут же неподалеку другой караул из черных вспомогательных войск египетского хедива… Непривычные к суровому климату нубийцы кутались в ободранные плащи и глухо ворчали, должно быть, ругались, провожая иностранца своими желто-серыми белками… Стража эта производила пренеприятное впечатление".Что больнее для болгарской спины?Будучи интересным стилистом, Каразин технично вставлял в легкие путевые заметки (а публицистика того времени такой увлекательный жанр, к счастью, позволяла, даже из зоны боевых действий) серьезные политические оценки, делал читателям своеобразные идеологические инъекции.Скажем, прекрасна фраза: "Злонамеренная беспорядочность турецких властей". Или: "Дунай и его берега готовятся к ожесточенной борьбе: по мирным водам плавают дырявые, но тем не менее задорные турецкие пароходы". Ничего особенного, скажет? Но с турками-то сразу становится все ясно.Автору этой статьи как-то довелось общаться с кандидатом исторических наук, фондохранителем Архива внешней политики Российской империи МИД РФ Надеждой Воробьевой. Она справедливо считается одним из главных в стране специалистов по Русско-турецкой войне 1877–1878 годов. Так вот Надежда Николаевна полагает, что у той балканской кампании и текущей СВО на Украине много общего. Параллели возникают на каждом шагу буквально. Но, конечно, с поправкой на время.Помимо всех прочих позиций, которые мы пока перечислять не станем, и тогда, и сейчас приходилось объяснять общественности, и российской тоже, насколько неизбежным было вмешательство нашей страны в кризисную ситуацию. Что и тогда, и теперь речь о жизненных интересах России, о ее выживании, если угодно. И тогда, и сегодня во главе угла освобождение славян от иноземного ига…Так вот Николай Каразин, как и русские военкоры XIX века, тоже занимался важнейшей разъяснительной работой. Причем делал легко и без нарочитой назидательности, умело вплетая необходимые мотивы в общую канву повествования."Если вы и заметите здесь что-нибудь напоминающее жизнь, то, присмотревшись пристальнее, увидите нечто военное, разбойничье, или толпу полуголых, согнанных с разных концов, несчастных болгар, с лопатами в руках, трудящихся над возведением какого-нибудь верка или батареи, а по близости – цепь турок-часовых да англичан-инженеров с бичом в руках, практикующих от скуки веселые эпизоды времен плантаторства и черных невольников, – рассказывал о балканской реальности Николай Каразин со страниц журнала “Нива”. – Плывете вы дальше, уходя от этого невеселого зрелища подневольной, насильственной работы, от свистка английского хлыста по злосчастным болгарским спинам. Кстати, мне случалось слышать рассказ болгар о том, что нагайка башибузука все-таки не так больно дерется, как усовершенствованный английский хлыст из гуттаперчи, да и рука, управляющая последним, гораздо более напрактикована и хлещет с научно рассчитанной ловкостью… Оно и понятно – где же башибузукам дойти до такого совершенства, они ведь дикари, а англичане просвещенные мореплаватели, изобретатели и проч., и проч., и проч…"Каково? Сразу очевидно, на чьей стороне симпатии русского человека, а кого следует примерно наказать за зверства. Самое же главное, недвусмысленно указан источник и покровитель всех этих безобразий. Вся европейская геополитика XIX века в одном абзаце.Пудинг из кукурузы и статные румынкиЗаписки военного туриста с обостренным чувством прекрасного в исполнении Николая Каразина милы и обаятельны. Бессарабия, Валахия, Молдавия, Румыния для многих российских читателей XIX века были историко-географическими новостями не хуже каких-нибудь тихоокеанских островов. Да и болгары с сербами уж на что, казалось бы, родственные нам православные народы, а все равно – экзотика. И это все, заметьте, прямо под боком, буквально спичечный коробок по карте – в зоне жизненных интересов Российской империи. Более того, кое-какие земли к тому моменту уже имели в бэкграунде пребывание под рукой русских царей."Браилов – город Валахии, стоит так на левом берегу Дуная, в 60 верстах (вверх по реке) от Галаца, близ устья реки Серета, протекающей по середине Молдавии. Город этот 3 раза был в руках русских: при Екатерине II в 1770 г., при Александре Iв 1809 г. и при Николае Iв 1828 году", – терпеливые пояснения к "путевым эскизам" Каразина в "Ниве".А вот целая россыпь этнографических наблюдений:"Молдаванские деревни напоминают наши малороссийские; в избах их такая же чистота и опрятность, как и в хохлацких хатах"."Хотя город этот (Яссы – прим. ред.) считается молдавским, но главную массу населения составляют евреи, поляки и немцы: молдаване здесь только чиновники, небольшое число лавочников и простонародье. Влияние немецкого элемента наглядно показывают лошади в шорах и кучер с газетой руках. Евреи, как видно по наброскам, имеют полный простор завертываться в свои дырявые и грязные тряпки. Вывеска на стене показывает, что и сюда зашла "расейска чайная"."Румыны крепкого сложения, способны ко всякого рода ремеслам, но ленивы и склонны к горячительным напиткам"."Тип лица красивый, напоминающий сильно цыган, и рост, большею частью, высокий, особенно женщины, те положительно поражают своею грандиозностью и благородством осанки и движений"."Валахия производит значительное количество хлеба, особенно кукурузы, любимой пищи валахов; род пудинга из кукурузы, называемой у них мамалыга, посыпанный брынзою, т.е. овечьим сыром, составляет их национальное блюдо"."Оригинален, между прочим, способ перевозки на базар свежей брынзы – этого местного сыра: потная масса створожившегося, перебродившего молока укладывается в конусообразные холщевые мешки, эти мешки подвязываются на концах коромысла, положенного через седло, и удобно, и легко".В описании пестро одетой публики в одном из дунайских портов, где смешались "темные массы европейских костюмов", турецкие фески, белые юбочки албанцев и "дикое тряпье дервишей", мелькает и "наша великороссийская кумачевая косоворотная рубашка приезжего с гирлов Дуная, из Добруджи, закоснелого фанатика-эмигранта, некрасовца".Россия и тут настигла казаков-некрасовцев. А Каразин, будучи как минимум неравнодушным к казачьей теме, не смог пройти мимо. Увидел, выхватил из толпы, едко описал.Что оценка оказалась скептической, если не резко негативной, так это уж дело такое… Патриот-державник видел ситуацию именно так.Казачья генетика и просто хорошая темаВ мировоззренческих установках, принципах, вкусах и интересах того или иного человека, особенно заметного, значимого для общества, мы часто видим игру кровей его предков. И не без оснований, разумеется.В Николае Каразине, коль скоро мы о нем толкуем, бушевала непростая генетическая смесь, давшая русской культуре неутомимого творца, так еще и отважного воина, усмирявшего, прежде чем конкретно взяться за чернильницу и палитру, мятежную Польшу, бившегося так, что шашки ломались, в Туркестане.Что он балканскую тематику воспринимал как родную, это легко объяснимо. Она для него и являлась по-своему родной. Один из предков художника Григорий Караджи был архиепископом Софии, на минуточку. Принадлежность этого рода к грекам, сербам или болгарам по сей момент вызывает дискуссия среди ученых.А вот прадед Николая Николаевича, Назарий Александрович, уже носил фамилию Каразин, был полковником русской армии и за свои свершения удостоился всевозможных милостей со стороны императорского двора, получив, кроме прочего, имение в Слободской Украине. Там он женился на дочери сотника Харьковского слободского казачьего полка Якова Ковалевского – Варваре. Их сын – Василий Назарович Каразин, дед нашего героя-военкора, основатель Харьковского университета.Это была попытка парой маленьких абзацев подвести обширную базу под незаурядные способности Николая Каразина и объяснить его балканскую душевную боль, заодно указав на кровную связь художника с казачеством.Тяга Каразина к казачьей теме настолько несомненна, что даже как-то нелепо ее подробно разъяснять. Впрочем, дело тут, понятно, не только в голосе крови.Художник или писатель, оказавшись в боевой обстановке, в любом русском военном лагере XIX века был обречен "заболеть" казачеством навсегда. И уж точно уделить лихим молодцам почетное место в своем творчестве. У Николая Каразина это еще усугублялось и былым его командованием линейным батальоном в Туркестане, и пересечением с казаками на фронтовых дорогах, когда он уже сменил офицерский мундир на походную куртку экстремального рисовальщика.Пожалуй, никто из военкоров первого призыва не обошел вниманием казаков. А как иначе? Смотрите, что писал руководитель первой нашей армейской пресс-службы полковник Михаил Газенкампф. Причем это он просто описывал обстановку, констатировал рядовые наблюдения. А сколько экспрессии и неподдельного восторга!"Великий Князь со свитою поехал встречать бригаду пехотной дивизии (с артиллерией и сотней уральских казаков), которая должна была по маршруту проходить через Плоэшти. Объехав войска и поздоровавшись с ними, Великий Князь вернулся к своему дому и там пропустил мимо себя весь отряд, который прошел вольно, с музыкой и песнями. Хотя я слышал об отличном состоянии войск, но все-таки не ожидал увидеть таких молодцов. Несмотря на то, что они уже прошли почти без дневок более четыреста верст, делая ежедневно не менее тридцати верст с двухпудовою ношей на плечах, вид у людей был бодрый и веселый. Усталых и изнуренных лиц – очень мало. Обоз оказался в отличном виде: рослые лошади, в отличных телах, бойко везли громоздкие, нагруженные повозки. Лошади даже были подобраны под одну масть в каждую повозку".Бодрые и веселые, неутомимые казаки, прекрасные лошади плюс энергичная пехота – это ли не обстоятельство, вселяющее уверенность в победе? В XIX веке было именно так. Да и теперь тоже, разве что на смену казачьей лошадке пришла современная техника.Гвоздь балканской программыКаразин был не только наблюдательным менестрелем армейских будней. Ему приходилось участвовать и в событиях знаковых, можно сказать исторических, из ряда вон выходящих. Причем таких, что и сегодня, в нашей с вами современности, имеют отчетливый отклик.На Волге ежегодно отмечается День Самарского знамени. Масштабные торжества, молебны, крестный ход, научные чтения, выставки и народные гуляния.В Самару собираются со всей России, да из-за кордона тоже приезжают, профессиональные исследователи и продвинутые любители самых разных аспектов истории, но в первую очередь Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, конечно. С этой кампанией Самарское знамя связано крепко и напрямую.Важный момент: волжское казачество в этих размашистых и по значению выходящих далеко за региональные рамки мероприятиях принимает активное участие. Для правильного понимания подчеркнем, что это не только казачье мероприятие, в нем участвуют все, кому дорога наша история. Но без казаков все это смотрелось бы, ей Богу, блекло. То есть крестный ход с Самарским знаменем и без казаков? Это же абсурд, братцы.А зафиксировать самое начало этой традиции и рассказать о нем широкой публике Господь сподобил Николая Каразина. Он был, правда, не единственным военкором на месте символического события. Но, во-первых, ему положительно удался подробный репортаж. А во-вторых, зарисовки!Николай Николаевич не только рассказал миру о Самарском знамени, но и показал его. Пусть и в черно-белом исполнении, но зато с рассказом о цветовых решениях.Журнальный материал об этом в №23 "Нивы" за 1877 год вышел достаточно объемным. Мы взяли некоторые выдержки из него, передающие суть."Пишу вам об этом легионе по поводу вчера случившегося важного события, имеющего для Болгарии и историческое, и нравственное значение, сближающее ее с Россией, упрочивающее ее сердечную связь с высокою и сильною матерью, покровительницей… Дело в том, что еще в прошлом году город Самара изготовил знамя для болгарских дружин, восставших против турок… Это знамя не могло попасть прямо на свое место, вы знаете, как печально кончилось это последнее восстание"."Знамя, между тем, было изготовлено, и город Самара прислал его сюда для вручения новому болгарскому легиону… Городской голова города Самары Кожевников и гласный думы Алабин лично привезли это знамя, представлялись Его Высочеству Главнокомандующему, и вчера, т.е. 6-го мая, назначен был день освящения знамени и передача его легиону"."Я прибыл на место происшествия несколько ранее, чтобы ознакомиться поближе с внешним видом лагеря легионеров и самими обитателями этого лагеря, расположенного в настоящее время в городке Плоэшти, в полуторачасовом расстоянии от Бухареста, если ехать по железной дороге"."…тут же лежало знамя; оно еще не было набито на древко и покрывало большой стол, сваливаясь со всех его сторон. Знамя трехцветное, малиновое, белое и синее: на обеих его сторонах большие прямоугольные черные кресты, вышитые золотом и шелком, в цитрах крестов, на одной стороне образ Иверской Богоматери, на другой изображены св. Кирилл и Мефодий, покровители и просветители земли болгарской"."На лентах знамени золотом вышито: “Да воскреснет Бог и расточатся врази Его” и “Город Самара – Болгарам в 1876 году”. Копье на древке серебряное позолоченное, в византийском стиле"."По окончании молебствия преступлено было к оригинальной церемонии прибивки полотна знамени к древку. Первый гвоздь изволил вбить сам Главнокомандующий, второй – начальник штаба, генерал Непокойницкий, затем начальник легиона, оба самарца, представители своего города, архимандрит Амфилохий и, наконец, к седьмому гвоздю подошел старик в роскошном национальном болгарском костюме, за его широким поясом торчали рукоятки турецких пистолетов и большой ятаган, сзади свисала кривая сабля в дорогих ножнах – это был знаменитый предводитель болгарских восстаний, воевода Церко Петкович, 19 лет наводивший страх на турок, гроза Балкан"."…звучно прогремел молоток, ударившийся о шляпку гвоздя, и как нарочно в ту минуту в грозовых тучах, собравшихся над Карпатами, блеснула молния и глухо зарокотали перекаты громового удара… “Добрый знак, добрый”, – послышалось в толпе".Самарское знамя – единственное полотнище, награжденное болгарским орденом "За храбрость", который был помещен в богато украшенный наконечник флагштока.А современные флаги Самарской области и города Самары, утвержденные в 1998 году, взяли за основу Самарское знамя. Вот вам и связь времен, и преемственность поколений.Ветер казачьих странствийЭто была славная война… В 1877–1878 годах Россия взбодрила Европу, заставила уважать себя и балканских славян, защитила веру православную. Империя выступила красиво и достойно. Кое-что из территорий в казну приобрела. Скажем, утвердилась в Бессарабии, на Кавказе – в Ардагане, Карсе и Батуме.Жаль,Константинополь не пришлось взять, хотя шансы были. Англичане вмешались, как это они любят и, если уж честно, умеют. Но контрибуцию туркам пришлось Российской империи платить, и немалую.Казаки, кто вышел из боев живыми, отправились домой с орденами и трофеями. Ненадолго отправились, слегка отдохнуть, разве что история готовила им новые огненные испытания.Болгарияполучила независимость, былаподтверждена самостоятельность Сербии, Черногории и Румынии. С оговорками, с некоторыми неприятными поправками, но все-таки.Военкоры первого созыва вернулись к мирному творчеству – залечивать раны, щеголять боевыми орденами. Относительно мирному, разумеется. Кто поймал "бациллу" фронтовых странствий, тому уже сложно ужиться в тыловых газетных редакциях.Благо на век того поколения пишущих и рисующих романтиков войны боевых столкновений хватило. Может, это и не благо, понятно… Но хватило все равно, и с лихвой.Николай Каразин по итогам своего военкорства на Балканах выдал двухтомник "Дунай в огне". А его многочисленные рисунки, как уже было говорено, остались в подшивках российских и зарубежных изданий. Очень скоро Николай Николаевич снова отправился в Туркестан, по местам боевой славы...Казачья кровь не дает особо засидеться дома, будь ты сколько угодно академическим художником и успешным, издаваемым писателем.Руслан Мармазов

https://kazachestvo.ru/20250416/1707972.html

https://kazachestvo.ru/20251020/2109106.html

https://kazachestvo.ru/20251114/2169989.html

https://kazachestvo.ru/20240913/1250892.html

https://kazachestvo.ru/20250903/2019295.html

самарская область

2025

Новости

ru-RU

https://kazachestvo.ru/docs/about/copyright.html

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/

персоны, мид рф, самарская область