"Щит, окруженный золотой каймой, рассечен. В правой червленой части золотое копье в столб. В левой лазуревой части четыре серебряные шестиугольные звезды. Щит... Российское казачество, 04.04.2025
"Щит, окруженный золотой каймой, рассечен. В правой червленой части золотое копье в столб. В левой лазуревой части четыре серебряные шестиугольные звезды. Щит увенчан дворянским коронованным шлемом. Нашлемник: три страусовых пера", – это блазон, то есть описание герба рода Данчичей из 18-й части "Сборника дипломных гербов Российского Дворянства".Плодовитый и талантливый родДворянский род Полтавской губернии Российской империи был плодовит, дал державе немало верных и высококвалифицированных подданных. Были среди них помещики-землевладельцы, чиновники разного калибра, в том числе надзирающие за такими стратегическими для Малороссии направлениями, как кабацкий и чарочный сборы, судьии прокуроры, причем не только в окрестных городах и селениях, но и на Кавказе, и в Бессарабии, казачьи офицеры, военные моряки (включая инспектора военно-морских учебных заведений России Арсения Данчича), медики (среди них главврач Царскосельского госпиталя, почетный гоф-медик Ксенофонт Данчич), управленцы всероссийского масштаба, горные инженеры. О последних будет отдельный подробный рассказ.Будучи ярко выраженными пассионариями, Данчичи пересекались на жизненном пути с различными значительными для своего времени людьми, роднились с европейскими и вельможными российскими фамилиями.Скажем, первая жена Валериана Данчича (скоро он станет главным героем нашего повествования) Вера Бреденштейн, немка по отцу и донская казачка по матери, приходилась родственницей обер-гофмейстеру князю Георгию Шервашидзе и генерал-майору князю Вардену Цулукидзе. Такой сословно-этнический коктейль нечасто встретишь, разве что в былой Российской империи.Некоторые представители талантливого рода были специалистами узкой и, прямо скажем, с позиций нашего времени экзотической специализации. Так, коллежский советник Максим Данчич с 1888 по 1896 год заведовал экипажным отделением Санкт-Петербургской конторы императорских театров.Многие Данчичи были людьми творческими. Например, архитектор и художник Борис Данчич, автор прекрасных картин и проектировщик городов Комсомольска-на-Амуре, Нижнего Тагила, Магнитогорска, умер в блокадном Ленинграде. Или, скажем, автор вышедшей в 1882 году книги "Борьба России с Турцией в продолжение четырехс половиной веков" Данчич Михаил Иванович-второй. Да, порой, чтобы избежать путаницы, представителей рода приходилось нумеровать.К слову, для Михаила Ивановича-второго история была хобби, а работал он судьей, в том числе в Горийском уездном суде, там же некоторое время исполнял обязанности уездного предводителя дворянства. Интересно это тем, что Гори – родина Сталина. Другое дело, что пересечься с ним Михаил Данчич никак не мог: будущий советский лидер родился лет через 30 после того, как в тех местах трудился представитель полтавского дворянского рода.А вот Михаил Иванович Данчич-первый, чиновник в Прилуках и владелец расположенного неподалеку от этого местечка фамильного хутора Данчики, в 1845 году подружился с небесталанным русским художником Тарасом Шевченко. Позже последнего зачем-то записали в украинские поэты и совершенно искусственно возвели в идолы украинского национализма. "Адрес-календарь Российской империи на 1870 год" сообщал, что в творческом наследии Шевченко есть рисунок, подписанный "Данчич".Вот описание этой картинки, составленное краеведом Георгием Гайдаем:"В шляпе, а не в соломенном крестьянском брыле, в широком домашнем халате, с косой на плече вышел мужчина по утренней росе на собственную делянку косить траву… Тарас Григорьевич вверху, для памяти, написал "Данчичъ"".Демократичным, выходит, барином был Михаил Иванович Данчич-первый. Имел 66 душ крепостных, а не брезговал и сам косой взмахнуть. Или это позировал для художника… Кто знает…Словом, Данчичей в российской истории было много – хороших и разных – кавалеров всевозможных орденов и носителей разнообразных званий. Но началось все для этого семейства с Запорожской Сечи, с ее невероятного социального лифта, который по воле Божьей включила лично императрица Екатерина Великая.Когда кости легенд обрастают мясом фактовВ 90-е годы ХХ века ваш автор, тогда совсем еще молодой историк и начинающий журналист, увлекся биографией горного инженера Валериана Дмитриевича Данчича. Колоритнейшая, надо заметить, персона: классный специалист, спортсмен, просветитель, участник вооруженного восстания в Донбассе, точнее в Горловке, в 1905 году. Последнее для потомственного дворянина – поступок как минимум необычный. Все это привлекало, захватывало и до сих пор не отпускает, хотя минуло уже 35 лет.Тогда мне посчастливилось не только найти ценные архивные документы, до того не обнародованные, но и связаться с двумя внучками инженера Данчича. Одна из них, внучка от первого его брака с упоминавшейся уже Верой Бреденштейн Ирина Чиканчи-Петрова, проживавшая тогда в Киеве, сообщила буквально следующее:"Данчичи происходили из-под Полтавы. По преданию, предок Данчич был сербским царевичем, который сбежал в Запорожскую Сечь. Его потомки были “простыми казаками”. Во время пребывания Екатерины II в Полтаве, был устроен праздник с турниром, в котором отличился Данчич. Екатерине II он понравился, узнав о его царском происхождении, она вернула Данчичу дворянский титул и все привилегии. Данчичи были потомственными дворянами. На гербе Данчичей – сломанное копье. У матери Валериана Дмитриевича Данчича хранилась чашка, из которой пила Екатерина II".Письмо Чиканчи-Петровой хранится в моем домашнем архиве, датировано оно 14 июня 1990 года.Семейные предания, как правило, являются источником ценнейшей информации о роде. При этом любой исследователь относится к ним с известной долей осторожности. Безо всякого злого умысла, передавая фамильные легенды из поколения в поколение, люди теряют какие-то детали, или, наоборот, придумывают новые, толкуют явления в соответствии со своими представлениями о ходе истории. Понятно и также вполне естественно желание говорить о предках комплиментарно, может, чуть и приукрашая их биографии.В рассказе об основоположнике русского дворянского рода Данчичей, например, фигурирует сломанное копье. Но на гербе, который мне удалось найти совсем недавно, оно целое, и такое, знаете ли, энергично устремленное вверх. "Золотое копье в столб", как вы, наверняка, прочитали в начале настоящей статьи, в описании герба Данчичей.Но в этом случае речь идет никак не об опровержении слов Ирины Чиканчи-Петровой, наоборот, это их подтверждение. Герб своего рода она явно никогда не видела, только слышала о нем. А копье там есть – вот, что главное. Как имеется и сам родовой герб, безоговорочно подтверждающий дворянский статус семейства Данчичей."Подобятся во всем донским казакам"Сербов среди запорожских казаков было так много, что, читая их списки (и это только дошедшие до наших времен документы), невольно изумляешься количеству. Не так мало сербов находилось и на командирских позициях в Сечи.Объяснение тому есть. Бесчинства магометан на Балканах принуждали православных славян искать убежища в иных землях. В этом смысле Запорожская Сечь была местом исключительно подходящим. Особенно для легких на подъем людей боевого склада характера.А на сходство укладов жизни и повадок сербов и казаков в свое время указывал еще стольник Петра I Петр Толстой, путешествовавший в 1697–1699 годах по Европе и оставивший после себя обширные дневники-отчеты. Вот, что он писал о сербах, проживавших в венецианских владениях на меже с турецкими поселениями:"Те сербы – люди военные, подобятся во всем донским казакам, говорят все словенским языком".Особо Толстой подчеркивал, что это народ "суть веры греческой". Это важно человеку православному, воину Христову – если на исконных своих местах оставаться не было никакой возможности, путь в казаки представлялся вполне естественным.Для многих сербов Запорожская Сечь стала убежищем, домом родным, а некоторым и давалапутевку в жизнь, в высшее общество Российской империи.Скажем, сербский род Милорадовичей из Герцеговины, уверенно вписавший себя в российскую историю, имел солидную казачью составляющую. Сподвижник Петра Великого Михаил Милорадович был гадячским полковником Войска Запорожского. Его сын Степан – бунчуковым товарищем (почетное звание, которым гетманы награждали сыновей генеральной старшины и полковников, а с середины XVII века – отставных чинов полковой старшины; оно давало право на российское потомственное дворянство). Внук Андрей – генерал-поручиком и наместником Малороссии, графом. Правнук Михаил, сложивший голову при ликвидации мятежа декабристов в 1825 году, генерал-губернатор Санкт-Петербурга, по документам проходил как дворянин Полтавской губернии.Находки в пыли вековС Данчичами история получилась, может быть, и не столь помпезная, как с Милорадовичами, но тоже впечатляющая.Что касается царского происхождения, то рассмотреть этот аспект в деталях не позволяет слой пыли веков и отсутствие под рукой соответствующих документов. С одной стороны, сербских правителей с такой фамилией не было. С другой, уворачиваясь от преследований, а главное, казакуя в Запорожской Сечи, первый из русских Данчичей мог запросто заменить прозвищем свою прежнюю фамилию.С этим у запорожских казаков было запросто. Отсюда и многие сечевые фамилии, вычурные и удивительные: Пивторыпавла, Непыйпыво, Свербыпуп. Среди них Данчич выглядит более чем респектабельно, к тому же имеется четкое указание на сербское происхождение.Участие Екатерины Великой в судьбе рода (царского или нет, оставим для дискуссии) и его трансформации из казацкого в дворянский – это особый момент.Самый "ранний" из рода Данчичей, которого исследователям удалось найти на запорожских казачьих землях, – Трохим Данчич, атаман Сребнянской сотни. О нем известно откровенно мало. Атаманский пост местного значения он занимал в октябре 1755 года, а женат был на Параскеве Ямпольской, дочке священника. От этой пары, выходит, пошли все русские Данчичи.Сребное (или Серебряное) – населенный пункт неподалеку от Прилук, первое упоминание о котором относится к 1147 году. Много позже, во времена, когда по этой территории яростно гулял со своими молодцами батька Богдан Хмельницкий, в 1649 году была создана Сребнянская казачья сотня Прилуцкого полка. Это к тому, что место обжитое, обильно политое кровью и потом, намоленное казаками.Дмитрий Трохимович Данчич – по всем показателям, сын сребнянского сотенного атаманаи первый из династии, о ком есть хотя бы какая-то минимальная конкретика, подтвержденная документально. Родился он в середине 40-х годов XVIII века.Черниговская комиссия о разборе дворянства своим определением от 24 июня 1786 года признала Дмитрия Данчича в дворянском достоинстве. Патент Малороссийской коллегии удостоверял, что тот, состоя на службе, был произведен из полковых канцеляристов в войсковые товарищи.Статус войскового товарища означал привилегированное положение казака, его близость к старшине, а главное – наличие в активе у бойца подвигов и достойных поступков, которые были совершены на глазах соратников. В смысле недюжинную смелость могли подтвердить свидетели – товарищи по оружию. При адаптации запорожских казачьих званий к реалиям российской армейской жизни войсковой товарищ был приравнен к офицерскому званию корнета. А это был пропуск в дворянство.Комиссия о разборе дворянства возникла вовсе не случайно. Дело в том, что под шумок вхождения полуденного края в границы Российской империи нашлось немало пройдох, попытавшихся безо всяких на то оснований вскочить на подножку готового к старту социального лифта. Комиссия выявила десятки тысяч ложных самопровозглашенных малороссийских дворян и отправила их обратно на грешную землю осознавать содеянное.У Дмитрия Данчича в этом смысле, как видим, все было честно и справедливо.Градус эмоций Екатерины ВеликойВ июне 1787 года императрица Екатерина II соизволила посетить Полтаву в ходе своего легендарного "Пути на пользу" – беспрецедентного путешествия по южным провинциям. Более полугода государыня с огромной свитой, специально приглашенными гостями, отечественным и закордонным бомондом изучала не так давно закрепленные за Россией земли, знакомилась с диковинными ландшафтами и новыми подданными.Собственно, по сути, это была высочайшая инспекция Новороссии и Тавриды, но с элементами познавательного VIP-туризма и развлечений. Императрице и ее приближенным не пристало ведь надрываться на работе и скучать от рутины государственных дел.Благо руководителем проекта был Григорий Потемкин – один из величайших менеджеров, мастеров логистики и шоуменов не только своих времен, но российской истории вообще. Для него это был звездный час, не хуже выигранных битв и успешно проведенных реформ.Как писал историк Александр Брикнер в опубликованном в 1872 году труде "Путешествие императрицы Екатерины II в полуденный край России в 1787 году", Потемкин "мог теперь восторжествовать над своими противниками; мог представить Екатерине полуденный край в самом выгодном свете… заботливость князя при управлении всем краем, все это должно было поразить Екатерину, обезоружить недоброжелателей князя, и в то же время, привести в удивление Европу".Полтаве на императорском маршруте отводилось особое место. Екатерина въехала в город через специально выстроенную триумфальную арку уже на обратной дороге в Санкт-Петербург – в смысле, достаточно набравшись впечатлений после посещения Крыма. И тут важно было ни в коем случае не понизить, но лучше даже и взвинтить градус эмоций. Это было совсем непросто, но команда Потемкина потрудилась изрядно.Императрицу потрясли размашистые реконструкции Полтавской битвы, можно сказать, прямо на месте событий 1709 года. Для этого задействовали 70 эскадронов, 4 батальона гренадеров и 4 батальона егерей, 40 орудий полевой артиллерии."Удовольствием и гордостью горел взор Екатерины; казалось, кровь Петра Великого струилась в ее жилах. Это величественное и великолепное зрелище достойно увенчало наше романическое и вместе историческое путешествие", – не жалел цветастых слов сопровождавший императрицу в путешествии по южной России французский посланник граф Луи Филипп де Сегюр.Реконструкция одной из величайших битв в истории русского оружия, смотр войск – это и была та площадка, где вполне мог показать себя казак Данчич, да так, что даже видавшая виды императрица Екатерина обратила на него свое благосклонное внимание. Как ему это удалось в таком многолюдном, пестром и ошарашивающем действе, этого мы уже не узнаем. А жаль.Домашние легенды хороши еще и тем, что позволяют снисходительно опускать возможные нестыковки, рисовать события былого широким мазком, не вдаваясь в подробности. Зато архивная история богата уточнениями, интересными мелочами, пусть и провоцирующими дискуссию, что даже интересней.Трохим Данчич, если он был жив на момент императорского визита в Полтаву, уже являлся почтенным ветераном. Даже Дмитрию Данчичу явно было за 40. Возникавший было из семейного предания молодой лихой казак как-то сразу уступает место образу умудренного жизненным опытом воину, если не почтенному патриарху. Впрочем, есть варианты.Вряд ли это был Трохим, скорее все же Дмитрий. Но мы уже знаем, что за год до приезда императрицы тот уже подтвердил свои дворянские привилегии в Черниговской комиссии. А если это был внук Трохима и сын Дмитрия Иван Данчич 1769 года рождения? На момент полтавских событий с участием императрицы ему шел 18-йгод. Юн, конечно, но это по нашим меркам. А в XVIII веке – самый возраст для удали молодецкой.Если у Дмитрия Данчича было личное дворянство, то Ивану Данчичу монаршее благоволение было очень кстати. Позже, уже в зрелом возрасте, Иван Дмитриевич занимал пост дворянского заседателя в Прилуцком уезде.Если Господь сподобит, когда-то нам откроются подробности этой истории. Пока же довольствуемся пониманием, что Екатерина II усадила в социальный лифт перспективное семейство и отправила его служить России на более высоком уровне.Обратить внимание императрицы на казака из знатного сербского рода мог, разумеется, кто угодно из ее ситуативной полтавской свиты. Хотя бы и черниговский наместник Андрей Милорадович, генерал сербско-казацкого происхождения. В его доме Екатерина II и остановилась во время пребывания в Полтаве."При избрании места в Полтаве для построения дворца, не нашел я там ничего лучше и способнее загородного вашего дома. Красота и приятность положения его заставили меня назначить там быть помянутому зданию, и остается мне только ваше превосходительство через сие просить о вашем на то соизволении, в котором я и не сомневаюсь", – писал Григорий Потемкин Милорадовичу накануне путешествия царицы. Стоит ли говорить, что последний с готовностью согласился принять высокую гостью.Да и сам Григорий Потемкин мог протежировать казака из рода Данчичей. Помимо прочих проектов, князь курировал Запорожскую Сечь, точнее, процесс ее перековки из нестабильного и чреватого проблемами военизированного формирования, оказавшегося волею судеб вдали от границ империи, в оплот самодержавия и гарантию неприкосновенности русских земель.В ходе этой же поездки императрицы по полуденному краю только не в Полтаве, а в Кременчуге состоялась ее встреча с делегатами от старого Войска Запорожского, которое уверенно трансформировалось в Войско верных казаков – предтечу Екатеринославского и Черноморского казачьих войск.Значительная часть экс-запорожцев отправлялась на новые места, но кто-то же оставался и должен был поддерживать порядок на старых казачьих землях. И там, и там Потемкину требовались толковые и надежные люди. Отдадим должное, кадры он знал отменно, мог запросто поспособствовать карьерному росту Данчича, да и не его одного, понятное дело.Урожайное полтавское летоНе станем спорить, в какой-то степени это лишь смелые предположения, журналистские фантазии, происходящие от безудержного желания расцветить подробностями лаконичную семейную легенду. Но некоторые основания для таких вольностей, согласитесь, имеются. Очень уж удачным для получения наград и привилегий выдался июнь 1787 года в Полтаве.Именно там и тогда "императрица предписала сенату заготовить похвальную грамоту на имя князя Потемкина, с означением его подвигов, которыми совершено присоединение Тавриды к России, дано благоустройство сему краю и проч., вследствие чего пожаловано ему проименование “Таврического”". ("Двор и замечательные люди в России, во второй половине XVIII столетия", Санкт-Петербург, 1846 год).Стало быть, после полтавского эпизода удивительного вояжа императрицы на юг Григорий Александрович стал светлейшим князем Потемкиным-Таврическим, каким мы его знаем из учебников истории. Свою высочайшую волю Екатерина II объявила ему за чаем в беседке, которая была достопримечательностью Полтавы, пока не обветшала и не пошла на слом в 1870 году.Повидать бы, покрутить в руках чашку, из которой, по фамильному преданию Данчичей, пила императрица, можно было бы выдвинуть дерзкую версию, дескать, это именно та посуда, что была на столе в беседке во время важнейшего для отечественной истории момента. И пусть бы оппоненты опровергали. Но чашки у нас нет, и это даже к лучшему.В Полтаве Екатерина II была полностью удовлетворена. Наградами, как указывают в своих мемуарах многие свидетели тех событий, сыпалась особенно щедро, как из рога изобилия.Преосвященный Амвросий, архиепископ Екатеринославский, получил от царицы бриллиантовый крест с повелением носить его на черном клобуке, подобно митрополиту. Губернский предводитель дворянства бригадир Константин Лалош был произведен в генерал-майоры. Орденов удостоились десятки офицеров и чиновников, причем даже такие, кто не сильно на это и рассчитывал.А вот Александру Суворову была пожалована табакерка с вензелем стоимостью в 3000 рублей. Этот военный гений, конечно, был достоин и не таких еще поощрений.Под этот поток царской милости, выходит, попал и казак Данчич. Везучий, по всему видать, был. Без фарта не обойтись – хоть в казачьей службе, хоть в дворянской.На этом мы не завершаем историю рода Данчичей, но ставим ее на паузу. Впереди читателей портала "Российское казачество" ждет рассказ об увлекательных и драматичных приключениях потомков сербского вельможи, ставшего запорожским казаком и обласканного русской императрицей на рубеже XIХ–ХХ веков. Следите за публикациями. Пропустите – не обижайтесь, сами виноваты.Руслан Мармазов
"Щит, окруженный золотой каймой, рассечен. В правой червленой части золотое копье в столб. В левой лазуревой части четыре серебряные шестиугольные звезды. Щит увенчан дворянским коронованным шлемом. Нашлемник: три страусовых пера", – это блазон, то есть описание герба рода Данчичей из 18-й части "Сборника дипломных гербов Российского Дворянства".
Плодовитый и талантливый род
Дворянский род Полтавской губернии Российской империи был плодовит, дал державе немало верных и высококвалифицированных подданных. Были среди них помещики-землевладельцы, чиновники разного калибра, в том числе надзирающие за такими стратегическими для Малороссии направлениями, как кабацкий и чарочный сборы, судьии прокуроры, причем не только в окрестных городах и селениях, но и на Кавказе, и в Бессарабии, казачьи офицеры, военные моряки (включая инспектора военно-морских учебных заведений России Арсения Данчича), медики (среди них главврач Царскосельского госпиталя, почетный гоф-медик Ксенофонт Данчич), управленцы всероссийского масштаба, горные инженеры. О последних будет отдельный подробный рассказ.
Будучи ярко выраженными пассионариями, Данчичи пересекались на жизненном пути с различными значительными для своего времени людьми, роднились с европейскими и вельможными российскими фамилиями.
Скажем, первая жена Валериана Данчича (скоро он станет главным героем нашего повествования) Вера Бреденштейн, немка по отцу и донская казачка по матери, приходилась родственницей обер-гофмейстеру князю Георгию Шервашидзе и генерал-майору князю Вардену Цулукидзе. Такой сословно-этнический коктейль нечасто встретишь, разве что в былой Российской империи.
Некоторые представители талантливого рода были специалистами узкой и, прямо скажем, с позиций нашего времени экзотической специализации. Так, коллежский советник Максим Данчич с 1888 по 1896 год заведовал экипажным отделением Санкт-Петербургской конторы императорских театров.
Многие Данчичи были людьми творческими. Например, архитектор и художник Борис Данчич, автор прекрасных картин и проектировщик городов Комсомольска-на-Амуре, Нижнего Тагила, Магнитогорска, умер в блокадном Ленинграде. Или, скажем, автор вышедшей в 1882 году книги "Борьба России с Турцией в продолжение четырехс половиной веков" Данчич Михаил Иванович-второй. Да, порой, чтобы избежать путаницы, представителей рода приходилось нумеровать.
1/3
Борис Данчич, проект застройки Магнитогорска, 1933 год.
К слову, для Михаила Ивановича-второго история была хобби, а работал он судьей, в том числе в Горийском уездном суде, там же некоторое время исполнял обязанности уездного предводителя дворянства. Интересно это тем, что Гори – родина Сталина. Другое дело, что пересечься с ним Михаил Данчич никак не мог: будущий советский лидер родился лет через 30 после того, как в тех местах трудился представитель полтавского дворянского рода.
А вот Михаил Иванович Данчич-первый, чиновник в Прилуках и владелец расположенного неподалеку от этого местечка фамильного хутора Данчики, в 1845 году подружился с небесталанным русским художником Тарасом Шевченко. Позже последнего зачем-то записали в украинские поэты и совершенно искусственно возвели в идолы украинского национализма. "Адрес-календарь Российской империи на 1870 год" сообщал, что в творческом наследии Шевченко есть рисунок, подписанный "Данчич".
Вот описание этой картинки, составленное краеведом Георгием Гайдаем:
"В шляпе, а не в соломенном крестьянском брыле, в широком домашнем халате, с косой на плече вышел мужчина по утренней росе на собственную делянку косить траву… Тарас Григорьевич вверху, для памяти, написал "Данчичъ"".
Демократичным, выходит, барином был Михаил Иванович Данчич-первый. Имел 66 душ крепостных, а не брезговал и сам косой взмахнуть. Или это позировал для художника… Кто знает…
Словом, Данчичей в российской истории было много – хороших и разных – кавалеров всевозможных орденов и носителей разнообразных званий. Но началось все для этого семейства с Запорожской Сечи, с ее невероятного социального лифта, который по воле Божьей включила лично императрица Екатерина Великая.
Когда кости легенд обрастают мясом фактов
В 90-е годы ХХ века ваш автор, тогда совсем еще молодой историк и начинающий журналист, увлекся биографией горного инженера Валериана Дмитриевича Данчича. Колоритнейшая, надо заметить, персона: классный специалист, спортсмен, просветитель, участник вооруженного восстания в Донбассе, точнее в Горловке, в 1905 году. Последнее для потомственного дворянина – поступок как минимум необычный. Все это привлекало, захватывало и до сих пор не отпускает, хотя минуло уже 35 лет.
Тогда мне посчастливилось не только найти ценные архивные документы, до того не обнародованные, но и связаться с двумя внучками инженера Данчича. Одна из них, внучка от первого его брака с упоминавшейся уже Верой Бреденштейн Ирина Чиканчи-Петрова, проживавшая тогда в Киеве, сообщила буквально следующее:
"Данчичи происходили из-под Полтавы. По преданию, предок Данчич был сербским царевичем, который сбежал в Запорожскую Сечь. Его потомки были “простыми казаками”. Во время пребывания Екатерины II в Полтаве, был устроен праздник с турниром, в котором отличился Данчич. Екатерине II он понравился, узнав о его царском происхождении, она вернула Данчичу дворянский титул и все привилегии. Данчичи были потомственными дворянами. На гербе Данчичей – сломанное копье. У матери Валериана Дмитриевича Данчича хранилась чашка, из которой пила Екатерина II".
Письмо Чиканчи-Петровой хранится в моем домашнем архиве, датировано оно 14 июня 1990 года.
Семейные предания, как правило, являются источником ценнейшей информации о роде. При этом любой исследователь относится к ним с известной долей осторожности. Безо всякого злого умысла, передавая фамильные легенды из поколения в поколение, люди теряют какие-то детали, или, наоборот, придумывают новые, толкуют явления в соответствии со своими представлениями о ходе истории. Понятно и также вполне естественно желание говорить о предках комплиментарно, может, чуть и приукрашая их биографии.
В рассказе об основоположнике русского дворянского рода Данчичей, например, фигурирует сломанное копье. Но на гербе, который мне удалось найти совсем недавно, оно целое, и такое, знаете ли, энергично устремленное вверх. "Золотое копье в столб", как вы, наверняка, прочитали в начале настоящей статьи, в описании герба Данчичей.
Но в этом случае речь идет никак не об опровержении слов Ирины Чиканчи-Петровой, наоборот, это их подтверждение. Герб своего рода она явно никогда не видела, только слышала о нем. А копье там есть – вот, что главное. Как имеется и сам родовой герб, безоговорочно подтверждающий дворянский статус семейства Данчичей.
1/3
Герб рода Данчичей на тарелке производства Императорского фарфорового завода.
Сербов среди запорожских казаков было так много, что, читая их списки (и это только дошедшие до наших времен документы), невольно изумляешься количеству. Не так мало сербов находилось и на командирских позициях в Сечи.
Объяснение тому есть. Бесчинства магометан на Балканах принуждали православных славян искать убежища в иных землях. В этом смысле Запорожская Сечь была местом исключительно подходящим. Особенно для легких на подъем людей боевого склада характера.
А на сходство укладов жизни и повадок сербов и казаков в свое время указывал еще стольник Петра I Петр Толстой, путешествовавший в 1697–1699 годах по Европе и оставивший после себя обширные дневники-отчеты. Вот, что он писал о сербах, проживавших в венецианских владениях на меже с турецкими поселениями:
"Те сербы – люди военные, подобятся во всем донским казакам, говорят все словенским языком".
Особо Толстой подчеркивал, что это народ "суть веры греческой". Это важно человеку православному, воину Христову – если на исконных своих местах оставаться не было никакой возможности, путь в казаки представлялся вполне естественным.
Для многих сербов Запорожская Сечь стала убежищем, домом родным, а некоторым и давалапутевку в жизнь, в высшее общество Российской империи.
Скажем, сербский род Милорадовичей из Герцеговины, уверенно вписавший себя в российскую историю, имел солидную казачью составляющую. Сподвижник Петра Великого Михаил Милорадович был гадячским полковником Войска Запорожского. Его сын Степан – бунчуковым товарищем (почетное звание, которым гетманы награждали сыновей генеральной старшины и полковников, а с середины XVII века – отставных чинов полковой старшины; оно давало право на российское потомственное дворянство). Внук Андрей – генерал-поручиком и наместником Малороссии, графом. Правнук Михаил, сложивший голову при ликвидации мятежа декабристов в 1825 году, генерал-губернатор Санкт-Петербурга, по документам проходил как дворянин Полтавской губернии.
Герб рода Милорадовичев, "Общий гербовник дворянских родов Всероссийской империи"
С Данчичами история получилась, может быть, и не столь помпезная, как с Милорадовичами, но тоже впечатляющая.
Что касается царского происхождения, то рассмотреть этот аспект в деталях не позволяет слой пыли веков и отсутствие под рукой соответствующих документов. С одной стороны, сербских правителей с такой фамилией не было. С другой, уворачиваясь от преследований, а главное, казакуя в Запорожской Сечи, первый из русских Данчичей мог запросто заменить прозвищем свою прежнюю фамилию.
С этим у запорожских казаков было запросто. Отсюда и многие сечевые фамилии, вычурные и удивительные: Пивторыпавла, Непыйпыво, Свербыпуп. Среди них Данчич выглядит более чем респектабельно, к тому же имеется четкое указание на сербское происхождение.
Участие Екатерины Великой в судьбе рода (царского или нет, оставим для дискуссии) и его трансформации из казацкого в дворянский – это особый момент.
Самый "ранний" из рода Данчичей, которого исследователям удалось найти на запорожских казачьих землях, – Трохим Данчич, атаман Сребнянской сотни. О нем известно откровенно мало. Атаманский пост местного значения он занимал в октябре 1755 года, а женат был на Параскеве Ямпольской, дочке священника. От этой пары, выходит, пошли все русские Данчичи.
Сребное (или Серебряное) – населенный пункт неподалеку от Прилук, первое упоминание о котором относится к 1147 году. Много позже, во времена, когда по этой территории яростно гулял со своими молодцами батька Богдан Хмельницкий, в 1649 году была создана Сребнянская казачья сотня Прилуцкого полка. Это к тому, что место обжитое, обильно политое кровью и потом, намоленное казаками.
Дмитрий Трохимович Данчич – по всем показателям, сын сребнянского сотенного атаманаи первый из династии, о ком есть хотя бы какая-то минимальная конкретика, подтвержденная документально. Родился он в середине 40-х годов XVIII века.
Черниговская комиссия о разборе дворянства своим определением от 24 июня 1786 года признала Дмитрия Данчича в дворянском достоинстве. Патент Малороссийской коллегии удостоверял, что тот, состоя на службе, был произведен из полковых канцеляристов в войсковые товарищи.
Статус войскового товарища означал привилегированное положение казака, его близость к старшине, а главное – наличие в активе у бойца подвигов и достойных поступков, которые были совершены на глазах соратников. В смысле недюжинную смелость могли подтвердить свидетели – товарищи по оружию. При адаптации запорожских казачьих званий к реалиям российской армейской жизни войсковой товарищ был приравнен к офицерскому званию корнета. А это был пропуск в дворянство.
Комиссия о разборе дворянства возникла вовсе не случайно. Дело в том, что под шумок вхождения полуденного края в границы Российской империи нашлось немало пройдох, попытавшихся безо всяких на то оснований вскочить на подножку готового к старту социального лифта. Комиссия выявила десятки тысяч ложных самопровозглашенных малороссийских дворян и отправила их обратно на грешную землю осознавать содеянное.
У Дмитрия Данчича в этом смысле, как видим, все было честно и справедливо.
В июне 1787 года императрица Екатерина II соизволила посетить Полтаву в ходе своего легендарного "Пути на пользу" – беспрецедентного путешествия по южным провинциям. Более полугода государыня с огромной свитой, специально приглашенными гостями, отечественным и закордонным бомондом изучала не так давно закрепленные за Россией земли, знакомилась с диковинными ландшафтами и новыми подданными.
Собственно, по сути, это была высочайшая инспекция Новороссии и Тавриды, но с элементами познавательного VIP-туризма и развлечений. Императрице и ее приближенным не пристало ведь надрываться на работе и скучать от рутины государственных дел.
Благо руководителем проекта был Григорий Потемкин – один из величайших менеджеров, мастеров логистики и шоуменов не только своих времен, но российской истории вообще. Для него это был звездный час, не хуже выигранных битв и успешно проведенных реформ.
Как писал историк Александр Брикнер в опубликованном в 1872 году труде "Путешествие императрицы Екатерины II в полуденный край России в 1787 году", Потемкин "мог теперь восторжествовать над своими противниками; мог представить Екатерине полуденный край в самом выгодном свете… заботливость князя при управлении всем краем, все это должно было поразить Екатерину, обезоружить недоброжелателей князя, и в то же время, привести в удивление Европу".
Полтаве на императорском маршруте отводилось особое место. Екатерина въехала в город через специально выстроенную триумфальную арку уже на обратной дороге в Санкт-Петербург – в смысле, достаточно набравшись впечатлений после посещения Крыма. И тут важно было ни в коем случае не понизить, но лучше даже и взвинтить градус эмоций. Это было совсем непросто, но команда Потемкина потрудилась изрядно.
Императрицу потрясли размашистые реконструкции Полтавской битвы, можно сказать, прямо на месте событий 1709 года. Для этого задействовали 70 эскадронов, 4 батальона гренадеров и 4 батальона егерей, 40 орудий полевой артиллерии.
"Удовольствием и гордостью горел взор Екатерины; казалось, кровь Петра Великого струилась в ее жилах. Это величественное и великолепное зрелище достойно увенчало наше романическое и вместе историческое путешествие", – не жалел цветастых слов сопровождавший императрицу в путешествии по южной России французский посланник граф Луи Филипп де Сегюр.
Реконструкция одной из величайших битв в истории русского оружия, смотр войск – это и была та площадка, где вполне мог показать себя казак Данчич, да так, что даже видавшая виды императрица Екатерина обратила на него свое благосклонное внимание. Как ему это удалось в таком многолюдном, пестром и ошарашивающем действе, этого мы уже не узнаем. А жаль.
Домашние легенды хороши еще и тем, что позволяют снисходительно опускать возможные нестыковки, рисовать события былого широким мазком, не вдаваясь в подробности. Зато архивная история богата уточнениями, интересными мелочами, пусть и провоцирующими дискуссию, что даже интересней.
Трохим Данчич, если он был жив на момент императорского визита в Полтаву, уже являлся почтенным ветераном. Даже Дмитрию Данчичу явно было за 40. Возникавший было из семейного предания молодой лихой казак как-то сразу уступает место образу умудренного жизненным опытом воину, если не почтенному патриарху. Впрочем, есть варианты.
Вряд ли это был Трохим, скорее все же Дмитрий. Но мы уже знаем, что за год до приезда императрицы тот уже подтвердил свои дворянские привилегии в Черниговской комиссии. А если это был внук Трохима и сын Дмитрия Иван Данчич 1769 года рождения? На момент полтавских событий с участием императрицы ему шел 18-йгод. Юн, конечно, но это по нашим меркам. А в XVIII веке – самый возраст для удали молодецкой.
Если у Дмитрия Данчича было личное дворянство, то Ивану Данчичу монаршее благоволение было очень кстати. Позже, уже в зрелом возрасте, Иван Дмитриевич занимал пост дворянского заседателя в Прилуцком уезде.
Если Господь сподобит, когда-то нам откроются подробности этой истории. Пока же довольствуемся пониманием, что Екатерина II усадила в социальный лифт перспективное семейство и отправила его служить России на более высоком уровне.
Обратить внимание императрицы на казака из знатного сербского рода мог, разумеется, кто угодно из ее ситуативной полтавской свиты. Хотя бы и черниговский наместник Андрей Милорадович, генерал сербско-казацкого происхождения. В его доме Екатерина II и остановилась во время пребывания в Полтаве.
"При избрании места в Полтаве для построения дворца, не нашел я там ничего лучше и способнее загородного вашего дома. Красота и приятность положения его заставили меня назначить там быть помянутому зданию, и остается мне только ваше превосходительство через сие просить о вашем на то соизволении, в котором я и не сомневаюсь", – писал Григорий Потемкин Милорадовичу накануне путешествия царицы. Стоит ли говорить, что последний с готовностью согласился принять высокую гостью.
Да и сам Григорий Потемкин мог протежировать казака из рода Данчичей. Помимо прочих проектов, князь курировал Запорожскую Сечь, точнее, процесс ее перековки из нестабильного и чреватого проблемами военизированного формирования, оказавшегося волею судеб вдали от границ империи, в оплот самодержавия и гарантию неприкосновенности русских земель.
В ходе этой же поездки императрицы по полуденному краю только не в Полтаве, а в Кременчуге состоялась ее встреча с делегатами от старого Войска Запорожского, которое уверенно трансформировалось в Войско верных казаков – предтечу Екатеринославского и Черноморского казачьих войск.
Значительная часть экс-запорожцев отправлялась на новые места, но кто-то же оставался и должен был поддерживать порядок на старых казачьих землях. И там, и там Потемкину требовались толковые и надежные люди. Отдадим должное, кадры он знал отменно, мог запросто поспособствовать карьерному росту Данчича, да и не его одного, понятное дело.
Урожайное полтавское лето
Не станем спорить, в какой-то степени это лишь смелые предположения, журналистские фантазии, происходящие от безудержного желания расцветить подробностями лаконичную семейную легенду. Но некоторые основания для таких вольностей, согласитесь, имеются. Очень уж удачным для получения наград и привилегий выдался июнь 1787 года в Полтаве.
Именно там и тогда "императрица предписала сенату заготовить похвальную грамоту на имя князя Потемкина, с означением его подвигов, которыми совершено присоединение Тавриды к России, дано благоустройство сему краю и проч., вследствие чего пожаловано ему проименование “Таврического”". ("Двор и замечательные люди в России, во второй половине XVIII столетия", Санкт-Петербург, 1846 год).
Стало быть, после полтавского эпизода удивительного вояжа императрицы на юг Григорий Александрович стал светлейшим князем Потемкиным-Таврическим, каким мы его знаем из учебников истории. Свою высочайшую волю Екатерина II объявила ему за чаем в беседке, которая была достопримечательностью Полтавы, пока не обветшала и не пошла на слом в 1870 году.
Повидать бы, покрутить в руках чашку, из которой, по фамильному преданию Данчичей, пила императрица, можно было бы выдвинуть дерзкую версию, дескать, это именно та посуда, что была на столе в беседке во время важнейшего для отечественной истории момента. И пусть бы оппоненты опровергали. Но чашки у нас нет, и это даже к лучшему.
В Полтаве Екатерина II была полностью удовлетворена. Наградами, как указывают в своих мемуарах многие свидетели тех событий, сыпалась особенно щедро, как из рога изобилия.
Преосвященный Амвросий, архиепископ Екатеринославский, получил от царицы бриллиантовый крест с повелением носить его на черном клобуке, подобно митрополиту. Губернский предводитель дворянства бригадир Константин Лалош был произведен в генерал-майоры. Орденов удостоились десятки офицеров и чиновников, причем даже такие, кто не сильно на это и рассчитывал.
А вот Александру Суворову была пожалована табакерка с вензелем стоимостью в 3000 рублей. Этот военный гений, конечно, был достоин и не таких еще поощрений.
Под этот поток царской милости, выходит, попал и казак Данчич. Везучий, по всему видать, был. Без фарта не обойтись – хоть в казачьей службе, хоть в дворянской.
На этом мы не завершаем историю рода Данчичей, но ставим ее на паузу. Впереди читателей портала "Российское казачество" ждет рассказ об увлекательных и драматичных приключениях потомков сербского вельможи, ставшего запорожским казаком и обласканного русской императрицей на рубеже XIХ–ХХ веков. Следите за публикациями. Пропустите – не обижайтесь, сами виноваты.
